«На кайф всегда бабки были, а на цветы маме нет»: исповедь человека, который хочет бросить наркотики

История Дениса (прим. имя изменено) – жуткая и мрачная. С ним мы познакомились в рехабе в селе Высокое. Там молодой человек пытается покончить с наркотиками. Беседа с Денисом началась всего с одного вопроса: как ты познакомился с наркотиками? Дальше – монолог на полтора часа с четким желанием высказаться и быть откровенным. Часть истории Дениса мы уже рассказали в одном из материалов. Там же – еще две истории, в том числе от 16-летнего школьника который стал наркозависимым. Сейчас - полная исповедь.

«Выхожу из больницы и понимаю, что мне туда больше не надо, мне надо в Крым на рейв»

Мне 32 года. Я родился в городе Химки Московской области. Лет в 12-13 попробовал алкоголь. Разовое употребление было. Интерес, ни больше, ни меньше. «Траву» как-то на школьной площадке пробовал, но она мне не зашла. Как алкоголь, было разово.

В 14 лет, получил паспорт как раз, через несколько месяцев попробовал с друзьями амфетамин. Взял паузу лет до 17. Там уже пристрастился к гашишу и марихуане. Синтетика – какое-то сопутствующее – по выходным, не по выходным, раз через раз. Сам никогда не брал, только угощали. Деньги тратил на марихуану и гашиш.

В 17 лет я уже стоял на нескольких учетах – у оперативной службы города, в детской комнате милиции, где со мной ничего не могли сделать. 

Сотрудница ПДН (прим. инспекция по делам несовершеннолетних) была близка с моей мамой. Они, можно сказать, за одной партой сидели. Уже исходя из этого я почувствовал безнаказанность и вседозволенность. Все мои приемы, фиксации, аресты, избиения мне сходили с рук.

После был Казантин (прим. фестиваль любителей музыки и экстремального спорта). Небольшая компания друзей была, такая банда. Мы вместе спортом занимались, дрались, куда-то ездили, на футбол ходили.

Подходит время моего восемнадцатилетия. Учусь на втором курсе. Учебу я не окончил. Кладет меня мама в больницу, чтобы я откосил от армии, на дневной стационар. Мне надо было ходить в больницу семь дней и все, я не пошел бы в армию. Но мне было весело, тусоваться хотелось. Плюс, пацанское убеждение, которое есть и по сей день, говорило, что куда пацаны, туда и я. Как-то звонят друзья и говорят: «Ден, мы сейчас в Крым поедем тусоваться». У нас у друга там дом, нас встретят, наша задача – доехать. Я прямо с окна кидаю паспорт, чтобы взяли мне билет. Выхожу из больницы и понимаю, что мне туда больше не надо, мне надо в Крым на рейв. 

Начали покупать наркотики в хорошем количестве и везти туда. Доехали на поезде до Харькова. С проводником уже сидели, пили и курили прямо в купе. Настолько мы наглые и дерзкие типы были. В Харькове выходим на перрон, на мне – шорты, цепочка золотая и мокасины. 

Подходят сотрудники [полиции], говорят, что я делаю что-то не так и нарушаю законы. Естественно, отправляю их туда, куда привык отправлять людей. Начинается ор на весь вокзал, что у меня куча таблеток и наркоты. Меня начинают ластать, лицом в пол. Я сопротивляюсь, подключаются мои друганы. Сотрудник достает боевое [оружие], и я понимаю, что ничего уже не сделаю. 

Нас заводят в какой-то подвал и начинают кружить на бабки. 

Наркотики есть, но они не при себе, они где-то в поезде. Остановка должна была быть минут 15, но поезд задерживался, поэтому остановка была минут шесть. Наш друг говорит, что поезд уехал. Ржем и понимаем, что мы в жопу залезли. Нас приняли мусора в другой стране, я в шортах и сланцах, нет документов, мне 18 лет. Если меня депортируют, то сразу отправят в армии. По воле бога нас отпускают. Идем к таксистам-бомбилам, объясняем. Накручивает нам космическую сумму, мы едем по Украине в непонятном направлении.

Дороги нет, подпрыгивали на каждой кочке, потому что водитель несся нереально. На одной остановке поезд проводили взглядом, потому что там он не остановился. Нагнали со второго раза, и попали в Крым. Потусовались и спустя две недели, когда должны были возвращаться, проторчали и прогуляли все сбережения. Проторчали и билеты, потому что мы их сдали. Далее нас вызволяли, был некий план на эвакуацию. Нам покупают билеты, потому что деньги нам не дали, поняли, что потратим мы их не по назначению. Доехали до Харькова на поезде, и там нас опять принимают. Опять шмонают, и опять ко мне [претензии]. Прикольная история, два раза приняли – на въезде и на выезде. 

Перед аэропортом в Харькове были игровые автоматы. Решили попытать удачи. Деньги на сигареты и выпивку там и оставили. 

«У вас два варианта. Или я кого-то из вас убью или вы зовите человека, который носит ключи и выходите сами»

Через три месяца меня призывают в армию. Тот план, который разработали мои родители, не срабатывает, потому что я хотел потусоваться. Везут меня на куда-то на дико дальний Урал. Я даже не могу вспомнить [как называется], какой-то закрытый город, куда хрен попадешь. Запомнил, когда выпрыгивал с зеленого КамАЗа – это ноябрь – и почти по второй этаж идеально ровные сугробы. Все высокое и идеально ровное, сугробы будто ниткой срезали. Я такого никогда больше не видел и не увижу, наверное. До сих пор яркое впечатление.

Прошел курс молодого бойца, отправили во взвод спецназа, оттуда после разговоров с психологом в обычную роту боевого обеспечения, задача была охранять дивизию. У меня были постоянно огневые учения, тактическая, боевая подготовка. Мне армия понравилась. Даже дедовщина. Ну, не то, чтобы понравилась [дедовщина], но это армия, которая должна быть, не уставная, а пацанская, которую надо пройти достойно. Я прошел ее достойно. У меня было свое отделение, свою банду сколачивал под себя. В основном все с Урала были. Мы быстро организовали банду спортсменов, которая никого не боялась. Веселились, но физическую подготовку сдавали как надо.

Прилетаю с армии, меня встречают пацаны. Форму разрывают на сувениры, переодевают в нормальные шмотки. 

В машине порошки сыплются – розовые, белые, разные. На заправке перекидывают меня в другую машину и там то же самое. Домой приезжаю неадекватный. 

И все, на этих парах, на подъеме тусуюсь с годишку, такой дерзкий и классный пацан. Юношеский и подростковый максимализм еще, в голове ветер, нихрена не надо. А по сути на шее у мамки с папкой сижу. 

Перед днем рождения, когда мне должно исполниться 19 лет, происходит неприятный инцидент с друзьями. Мы выпиваем на вечеринке. У нас происшествие с летальным исходом. Была драка. Меня объявляют в розыск, но я даже об этом не знаю. Это было в 2015 году, нас осудили за несколько заседаний, очень быстро. Ни я, ни мой подельник, мы считаем, что были ни при чем. Я за собой ничего не чувствую, он точно также.

Мне хотели дать восемь лет строгого режима. Мне самому уже было 20 лет. 

Я вот такая «пепси-кола» с какими-то амбициями. Куда-то в тюрьму на строгий режим? Я без СИЗО, без вводных данных о тюрьмах. Я был далек от этого мира. Только видел на картинках – урки с церквями и звездами на груди. Я знал, что на *** нельзя посылать, потому что могут от***ить или порезать. 

Мне дают пять лет, моему подельнику – шесть.

У этого паренька, которого не стало, он наш общий друг, у него дед ветеран Великой Отечественной войны. С его стороны были написаны сильные слова, чтобы ускорить процесс, мол, хулиганы лишили меня внука, хорошего человека. Но он реально хороший пацан был, царство ему небесное. [Ветеран писал, что] войну прошел, а вы с хулиганами разобраться не можете. Это и спровоцировало такое отношение, все эти мероприятия со спецкорпусом. Там прям преступники. Люди, которые попали не разово. Я был там как ребенок с первого класса, с детского сада. 

Короче, меня закидывают в спецкорпус. Я не понимал, где нахожусь и с какими людьми. Буквально на следующий день мне кричат в окно, мол, кто зашел. Говорю, что такой-то такой-то и не понимаю, где вообще нахожусь. Мне говорят: «Чувак, ты зашел в красную хату. Это мусорская движуха. Ты какое отношение к ним имеешь?». Объясняю, что пока мне не сказали, я вообще не понимал, где я. 

Потому что буквально позавчера я употреблял наркотики, тусил с девочками, спал в своей кровати. Никакой прелюдии в СИЗО у меня не было. 

Мне говорят, что у меня два выхода. Нужно выгонять сокамерников из корпуса, чтобы он стал «черным». Я не понимал, как мне вообще это сделать. Со мной было два человека – бывший инкассатор и еще чувак с какой-то стремной статьей. Мне говорят, что нужно разобрать бритву, взять лезвие и резать их. Я был в ступоре и шоке, не понимал, как это сделать. Мне говорят, что есть путь полегче – весь срок полы мыть, на мусоров работать. А во мне это играет пацанское, да и сам головой понимаю, что не моя движуха – работать на тех, кто меня сюда закрыл. 

На прогулке мне говорят, что время у меня есть до следующего приема пищи, решай. Типа, если с ними заночуешь, к нам не вернешься. Прихожу в камеру, бледный. Тогда я был увереннее и агрессивнее, чем сейчас. Понимал, что помещение закрытое и надо здесь до конца... Резать их? Это плюс срок. Двойное убийство – это вообще никогда отсюда не выйти. Мириться с тем, что буду работать в козлятне? Меня это тоже не устраивало.

Я достаю хозяйственную бритву, которую нам выдавали, начинаю молча разбирать ее. Поскольку я вообще никогда этого не делал, это была хохма. Разрезаю себе все пальцы. Они (прим. сокамерники) смотрят и спрашивают: «Чел, ты че делаешь?». Говорю, что пытаюсь бритву достать. Не сказал для чего. А они: «А давай тебе поможем, мы уже умеем». Сделали. 

Я спокойно с покерфейсом встаю и говорю: «У вас два варианта. Или я кого-то из вас убью, шею порежу, или вы зовите человека, который носит ключи и выходите сами». Много слов не говорил, мой настрой и напористость сыграли. Они как девки начали визжать и орать. 

Но мне тоже было ссыкотно в тот момент, если честно, потому что если бы они передумали, у них было бы в два раза больше шансов меня завалить. 

Открывает дверь дежурный и ему говорят, что все п*****, нас сейчас порежут. Они выходят. И тут начинает вся тюрьма гудеть. Бьются кружками в дверь, ломают все, что не прикручено, орут, свистят, бьют по всем решеткам. Некий праздник случился в тюрьме, который устроил я на второй или третий день приезда. Типа я выгнал «красноперых» из спецблока.

Меня выволокли сотрудники из камеры. Закидывают в одиночку – четыре на полтора метра с туалетом, раковиной, столом и двуспальной кроватью. Одна стена там плачет – конденсат от бани. Забор от окна был метрах в четырех. Солнце видел в щель в 8:37. И постоянно радио «Дача» играло. Ненавижу по сей день. Провел я в одиночке три месяца, но с определенным статусом. 

В лагере был строгий режим. Мы хлопнули барыгу. Ловим пацана, который продавал и употреблял героин. Грузим его на деньги, забираем героин. У меня был сокамерник азербайджанец, очень уважаю его. И он предложил употребить. Я согласился, так как очень хотелось изменить сознание. Намутили шприцы, употребляли неделю. Кайф закончился, начались болезненные последствия. 

Началась физическая и психологическая ломка. Мне не были знакомы эти чувства. Там деваться некуда. Там морды угрюмые, постоянно какие-то рамсы, выяснения отношений. Было непросто переживать все это, будто меня нагрузили мешком цемента на спину. Выкручивало, потел как собака. Настолько внутри было унизительно для меня переживать это...

Старые героинщики успокаивали, мол, «на сухую перекумарься» (прим. перетерпи, ничего не употребляя). Кумар прошел примерно через неделю. Перестал чувствовать себя ущербной тварью. Это было мое знакомство с героином.

«Все торгаши наркотой жили в соседних подъездах. Мой кругозор сузился в четыре дома»

Проходит срок. Встречают друзья, отец. Дома – стол, меня встречают как героя. Это был очень интересный промежуток моей жизни. Я весь был такой правильный по своим меркам, в своей голове. 

Я из одного мира попал в другой мир и обратно вернулся в реальность, где люди нормально общаются, улыбаются, подшучивают. Не закомлпексованные, не зажатые, не фильтруют свою речь и говорят, что думают. А у меня куча запретов, ограничений, убеждений, стереотипов – с этим не общайся, с этим не ходи, этот такой, этот сякой. Я растерял всех друзей, потому что начал всех учить жить по понятиям. 

В определенный момент понял, что эти понятия в моем окружении на хрен никому не нужны. А я не могу изменить себе, предать установки. Они и по сей день во мне, но я применяю их только в определенные моменты. Но в любом случае тюрьма меня чему-то научила. Я не скажу, что она оставила плохой отпечаток. Тюрьма помогла мне доформироваться как личность.

У меня были классные отношения с девушкой, в которые я верил, но выяснилось, что это был шкурный интерес во мне. Я нашел одну работу, начал хорошо зарабатывать. Денег было много, позволяли себе любые наркотики, баловались и хулиганились. И это баловство меня затянуло. Я попробовал крэк (прим. кристаллическая форма кокаина), но потом стал зарабатывать меньше и попробовал «соль». 

И я попадаю в эту кабалу и петлю ограниченного мышления. Так продолжается больше года. Теряю работу, в мире – ковид. На улицу я ходил за кайфом или алкоголем. Я не ходил на работу, врастал в диван и деградировал. Либо планировал что-то нереальное – сделать ремонт, отдохнуть где-то, порадовать родителей цветами... Что-то заоблачное было в голове, но как только попадали деньги в руки, все эти добрые позывы улетучивались.

Попал в новую компанию на районе. Все торгаши наркотой жили в соседних подъездах. Мой кругозор сузился в четыре дома. Вся моя жизнь, любовь и энергия уходили в эти подъезды, машины во дворах... 

Мои мама и отец приняли решение ограничить мое безумие, остановить разрушение. Я обнаглел настолько, что открыто употреблял наркотики дома, не скрываясь. Начал приводить домой таких же друзей. Но на тот момент я не брал ничего из дома, не воровал в магазинах. Я крутился, «купи-продай», например, тачку можно было перепродать. 

На кайф всегда бабки были, а на цветы маме нет, к сожалению...

Помню, как иду с клуба со своей мнимой любовью, встречаю друга. Он мне говорит: «Херово выглядишь». Я ему: «Ты тоже херово, пожирел». А он мне: «Да ладно, вон машина новая стоит, вон девушка моя с собакой гуляет». Я от своей обиды начинаю ему грубить, от того, что я не такой, как он. Мы начинали торчать в одном подъезде, а он отказался и пошел по пути выздоровления, а я не пошел, каждый раз соскакивал. 

Посмотрел на свою подругу и понял, что живу в аду, прям в куче дерьма. А думаю, что живу в замке. 

Первое болезненное осознание путем сравнения прошло в голове, что что-то идет не так. Настолько я закопался в своем вранье, настолько исказил восприятие и творю дичь на всех фронтах.

«Больно было говорить от того, в какое чмо я превратился»

Через несколько дней мы хотели «выставить» (прим. ограбить) чувачка-оптовичка. Сделали у него первую закупку, нам нужно было чуть дождаться времени и хлопнуть по полной. Мы были в бильярдной на районе, которую превратили в притон. Я пошел домой, чтобы переодеться – в спортивные штаны, чтобы можно было, если что, убежать и подраться. А мама меня в тот день как-то больно подозрительно звала домой. Стук в дверь, заходят мотиваторы, начинаются крики. Когда начинают кричать, меня заворачивает, включается агрессия. Я начинаю ставить их на место, несмотря на то, что я был истощен физически Такой типа маленький гремлин. Кое-как меня успокаивают. И там был мой друг, которого я встретил пару дней назад. 

Он мне говорит: «Ну все, тебе же п*****, посмотри, на кого ты стал похож». Так херово стало от осознания того, что он прав. А он продолжает: «Где тот Ден, который был четким пацаном? Который говорил и делал. Которого уважали. Который приезжал на соседний район и говорили: «О, Ден приехал». Где те большие компании вокруг тебя, которые не были заинтересованы в бабках, а просто тебя поддерживали? Кто вокруг тебя сейчас?». А я смотрю на него и не могу ответить, потому что мне больно было говорить от того, в какое чмо я превратился.

Что активизировало мое здравомыслие и стало первым шагом к тому, чтобы я согласился поехать выздоравливать в 2020 году, это слезы матери. Щелчок. Но поехал я на своих условиях. Что поедем поднимем «закладку», заеду к подруге. Подруга не дала, «закладку» не поднял, еду и плачу. 

Приезжаю в Тулу в реабилитацию. Задача была не оставить меня трезвым, а просто остановить безумие, разорвать порочный круг. Нужна была гигантская передышка. Мне ее дали, я вразумился и почти два года был трезвым. Но последовал опять срыв. Те духовные принципы, которые во мне развивали в этой реабилитации, по выходу и работе в ней же, я не увидел. Я увидел коммерцию, которая противоречила моей совести.

Была ситуация дома, которая подмыла мою трезвость. Я, короче, слетаю. Попадаю в реабилитацию на меньший срок. Там была не особо качественная работа надо мной, в силу того, что я был закрыт. А закрыт был, потому что поместили меня не добровольно. Если первый раз я еще как-то понял, и то скрипя сердцем, то тут...

Вышел оттуда на обиде, что ненавижу свою мать, что она не поддерживала моих рвений вырваться оттуда. 

Я напрямую матери говорил: «Я тебя ненавижу за то, что ты меня сюда посадила». 

Это было не про выздоровление, не про лечение, это был формат пленника. Именно «матери» на тот момент, потому что обида была гигантской.

Я слетаю сразу же [после выхода из рехаба]. На чувстве, что делаю это демонстративно. И только сейчас понимаю, что обосрал не кому-то что-то, а сам себе. Месяц я там появляюсь, кое-как активничаю делаю вид, что мне это интересно. Дальше все, до свидания, нам не по пути.

После реабилитации в первые трезвые сутки мы с супругой делаем ребенка. И понеслось. Ухожу в плотный марафон длинною год. Проходит время, супруга в положении, она ходит на работу, а я сижу дома, употребляю. Паразит. Но весь на понтах, всех учу жить, высокомерие, обиды. Прячу все хорошее за толщей ненужной показухи. 

Меня выгоняют из дома. Зима, февраль 2023 года. Тяжелое для меня время. Мне хочется наркотиков, но хочется есть и где-то в тепле быть. Нет друзей, группы поддержки. Кое-как уговариваю дать мать денег на хостел. Но там начинаю чудить под наркотой – ломать, разбирать, громко слушать музыку. Вызывают охрану, щемлюсь оттуда и вижу, как начинается за мной охота. Я настолько в панике и тревоге... 

Вроде я есть я, могу дать отпор, но наркотик меня замкнул и поселил внутри ужас. Я ничего сделать не могу. 

«Вау, чел, ты будешь папой! И я ловлю себя на мысли, что на этих чувствах мне хочется их усилить»

У меня начинается новый этап. Я знакомлюсь с людьми. При понятиях, скажем так. Они выручили мою жопу. Начинаю с ними общаться. Они предложили движуху. Начинаю улучшать качество жизни, снимаю жилье. Вернулся к жене, но употреблять все равно продолжал, просто прятался. Много раз меня жена выгоняла... 

Но в тот момент, когда узнал, что у меня будет дочь, решил взяться за ум. Это было классное чувство, оно перебивает наркотики. Это какое-то счастье. Не было понимания ответственности, просто счастье. Вау, чел, ты будешь папой! И я ловлю себя на мысли, что на этих чувствах мне хочется их усилить. И я опять берусь за наркотики. Да ё***** рот! Сколько это может продолжаться? Ничего у чувака в жизни не меняется...

В конце ноября меня кладут в очередную реабилитацию. Без уговоров. Привозят домой, стоят мотиваторы. Если бы это были не мои знакомые друзья, я бы сцену устроил конкретную. С горем пополам они меня уговаривают. За небольшой промежуток времени восстанавливаюсь, экспрессом физику поправляю. Это был февраль 2024 года. Выхожу с реабилитации с чувством благодарности и уверенности, но забыл, что на голове есть корона, которая цепляется за все подряд. Я поверил, что я всемогущий и красавчик, а подсознание все устроило так, что обезопасило мое дальнейшее употребление. На чувстве уверенности я дал себе разрешение попробовать, что со мной будет после восстановления? Смогу ли остановиться? Иллюзия контроля четко сработала. То я срывался по непонятным причинам, а тут все наглядно. Что вы думаете? День, два, три, меня палят и снежный, мать его, ком, закручивается. Из любопытства начинаю колоться. Запортачил себе все руки, прятал их. А потом надоело прятаться. Я же наркоман, горделивый и уверенный.

Мне говорят: «Мать твою, дебил, ты че, колоться начал?». Говорю: «Да, колюсь и этого не стыжусь». Не знаю, что мной движило, но это была абсолютная глупость, которая меня быстро и крепко затянула.

В 2024 году я осознанно поехал в четвертую реабилитацию на месяц, чтобы просто передохнуть, набраться сил и погнать дальше. Если я поехал сам, это не дает гарантий, что исцелюсь. Этот шаг ничего не значит. Главное, что я буду делать дальше. 

Месяц и три дня я был чистый и ушел в крутой штопор. Работал в Москве, уволили. Я паразитирую на матери, отца на тот момент уже не стало... Тяжело переживал этот момент, ушел в употребление. Не знал, как трезвым с этим справиться. Супруга моя и мать трезво это прожили, а я жертва такая, которая не могла ни с чем справиться.

Приходит момент, что я разворовал деньги дома, обворовал жену... Даже Сберспасибо у нее увел. Каждый день у меня должно было быть на дозу. Иначе начинал воровать. Меня задерживали, матери звонил и откупался. Откупался и тут же шел в соседний магазин воровать. Дрался с охранниками, и в 95% выходил победителем из этих драк. [Воровал] чтобы продать товар и купить наркоты.

Бывало, что вставал утром, от меня увезли детей, холодильник пустой. Я враг народа, враг государства. Валяюсь на диване, хочется жрать. А кумарит еще сильнее, чем хочется жрать. 

Приходилось идти воровать бутылку водки, потому что денег не было даже на сигареты. По пути стреляю сигарету, специально не курю, потому что знаю, что сейчас сворую водку. Возле магазина раскупоривал, половину выпивал, закуривал сигарету... Слюни, сопли текут... Вторую половину выпиваю, пока сигарета тлеет, чтоб вторую не стрелять. Поправился. Мог развернуться и в этот же магазинчик идти колбаски «нарезать» (прим. своровать), чтобы в соседей цветочной лавке все это загрузить за пару-тройку тысяч. 

Доходило до того, что охранник в магазине выходил покурить, чтобы со мной не связываться. Такой у меня токсичный тип употребления был, страдали все.

«Но я не забываю, что я заносчивый ублюдок»

Иду я как-то на «закладку», встречаю приятеля, с которым общались по реабилитации. Он говорит: «Пошли в рехаб». Да пошли, дай только закладку подниму. Но начинает жопа зудеть: нахрен мне этот рехаб? Я тусуюсь там день, а мне говорят: «Все, твоя реабилитация закончена, но повезут в другую реабилитацию». ** твою мать! А меня уже кумарит, думаю, что пойду и замучусь.

Замутиться получилось не сразу. С собой у меня была водка. Похмелился сначала. И меня забрали, привезли на реабилитацию, в которой сейчас нахожусь. Это было второе октября [2024 года]. Подшафе и налегке залетел сюда. Первые полторы-две недели от меня страдали все... Это была дичь. Минут 40 поругаюсь на всех, поведу себя некрасиво и лягу спать на день, два, полтора. Проснусь, покурю, на скейте покатаюсь и обратно спать. Мне ничего не говорили, дали побыть в этом образе, посмотреть как я себя виду.

Кайф движухи здесь – это тишина. Нет столпотворения людей. У меня было время осмыслить, что я хочу от себя. Нет муравейника и галдежа, никто палкой не гонит. Спустя две недели подумал: за мной никто не смотрит, никто не контролирует, я нахожусь на курорте каком-то. И что пальцы гнуть? Кому я что пытаюсь доказать? Кипятком облило, а затем холодной водой еще. 

Маргарина была полная башка, куча комплексов, стереотипов и гадости, которая отравляла мою жизнь. 

Но перестав употреблять наркотики, я не перестал быть больным. Я всю жизнь живу с хронической зависимостью. 

Глобальный эгоцентризм, своеволие, отрицание. Я все это маскировал употреблением. Изменения происходили очень болезненно. Мне нужно было научиться говорить о том, что я чувствую по-настоящему. Я такой типа камень, давил чувства и эмоции в себе. Мне очень помогла команда психологов. Хотя ко всем с подозрением относился, как волченок какой-то. Не понимал, что мне делать, чтобы быть человеком. 

Выстраивается план, о котором я не знаю. Я делаю определенные действия, читаю, чтобы разогнать свое развитие. Начинаю включаться в жизнь группы, вливаться в коллектив, занимать активную позицию. У меня достаточно лидерских качеств для этого, но у меня есть и куча проблем. Моя болезнь настолько прогрессировала, что многие вещи стерла. Про духовность вообще молчу. Я был настолько оборзевший, что у матери деньги из кошелька мог вытащить.

Благодарен Богу, что он оставил какое-то здравомыслие, ту долю, которая дала пророст сегодня. Я загружаю себя работой и информацией, направленной на развитие. От этого чувствую себя легче. Я отдаю и получаю. Поднимаю ленивую жопу и начинаю делать что-то для людей, которые меня приняли и направили, показывают личным примером, что есть другая жизнь.

Я не скажу, что у меня нет желания употреблять наркотики, просто наркотики – это не выход. Вообще нихрена не выход. 

Охренеть, я столько лет находился в активном употреблении, я просто громил свою жизнь. Брал палку и раз*****ал все – семья, я, друзья, ничего не оставил. 

Я пришел сюда, как камень, который кинули на дно. 

Здесь я приобрел другое мышление, избавился от ограниченного понимания жизни. Я не жду никаких результатов, я просто делаю. И делаю не для кого-то, а для себя. Все мои планы и идеи в моих же руках и рассыпались. Видимо, мои звезды сложились именно в тот день, когда я попал сюда. Пора по-настоящему потрудиться над собой. Есть много работы и того, что изменить. Мне хочется быть полезным.

Но в начале было ссыкотно говорить, сложно правильно сформулировать мысль без понтов и кучи отрицания. Я не привык говорить о себе правду, для меня это новое. Но я не забываю, что я заносчивый ублюдок. Это дает понимание, что цена моей чистоты – бдительность за самим собой. Мне, конечно, хочется где-то попонтоваться и показать, какой я классный. Но для чего? Кому я что хочу доказать? Нахрена? Уже было, не работает.

Мои изменения видны не только во мне. Восстанавливается семейная сфера, мне начинают доверять. Меня теща обнимает и целует. Уж если она меня целует и обнимает, пускает в свой дом, чего она не делала полгода назад... Сейчас все по-другому. Жена, которая просыпается, улыбается и желает доброго утра, ждет меня. 

Вернулся тот я, которого она полюбила, а не тот мудила, который разрушал все вокруг. 

*****

Алексей - руководитель рехаба, в котором восстанавливается Денис, тоже был наркоманом. Рассказывал, как еще в 11 лет его нашли пьяным без сознания в тлеющей осенней листве. Далее были запрещенные вещества, реабилитации, боль, слезы матери, смерть брата от наркотиков...